Стальной лев революции. Восток - Страница 72

— Так, дяденька. Сто не сто, но тыщ пятьдесят-шестьдесят наберется, а солдат мало. Мой батя говорит, что людям Колчак, Комуч или большевики с Советами — все по сараю. Наши воюют только за Завод. При первой же возможности уйдут в Ижевский и никто не удержит. Сами хотят решать, по какой цене и кому продавать винтовки, а кому шиш, да вот с красными в цене не сошлись. Теперь как бы с Александром Васильевичем Колчаком в цене не прогадать? Думали, что домой скоро вернемся — отобьем свое, и все станет как раньше, а дело оказалось серьезное. На Каме много рабочих и мастеров потеряли. Зачем Завод нужен, если работать некому будет? Собрались старики и порешили уходить всем скопом. Офицерам деться некуда, да они и не командовали. Остальным тоже край — супротив батьки не попрешь. Так ведь, Андрон Григорьевич?

Парнишка немного оживился, почувствовав в Селиванове защитника, и теперь смотрел на него с надеждой.

— Верно, Рома, против лома не полезешь. Ты расскажи лучше, как у вас все так завертелось? Интересно же. Послушаем парня еще, служивые?

Инвалиды загалдели:

— А пущай!

— Давай, рассказчик!

— Чего уж там!

— Пусть говорит!

Андрон посмотрел на безногого, тот покривился, но тоже махнул рукой — пущай, мол.

Роман рассказал о том, как после начала Великой войны несколько тысяч ижевцев отправили в действующую армию, а на смену им по указанию Правительства прислали множество полупролетариев. Зачем рабочие высочайшей квалификации понадобились в окопах? Их дело чеканка, рисование, художественная гравировка, чернение серебра, золочение металлов, резьба по дереву и кости, художественное литье из меди, бронзы, чугуна. Непонятно, а спросить теперь уже и не с кого. Это при том, что слава об ижевских ружьях и ножах уже летела по всему свету. Город славился не только оружием, но и «бодалевским пивом», миллионщиками из народа, «царскими кафтанниками», семейными оркестрами и заводскими романсами, своими инженерами и непревзойденными мастеровыми. Однако получилось то, что получилось.

Потомственные рабочие кланы сталкивались с пришлым элементом. Завод пытался перемалывать этих чужаков, перековывал в кадровых рабочих. Процесс шел очень трудно. Когда же весной и летом 1917 года, с фронта стали возвращаться «старые» ижевцы, их рабочие места оказались заняты и люди посчитали это несправедливым.

— Вот с того времени и начались у нас драки. — Столяров закашлялся. Ему дали воды. — Спаси бог, люди добрые. В горле пересохло. — Роман поставил кружку на стол. — Так вот бились в пришлыми жутко — улица на улицу, квартал на квартал. До того как чужаки к нам пришли, такого не бывало. Зимой на Крещение махались, конечно, но без злобы. Выходили парни, да и мужики постарше на Пруд, и пошла потеха. Лупцевали друг дружку, а потом в ближайшем трактире мирились. Теперь же все поменялось. Раньше если кто свинчатку в кулак вложит, свои так метелили, что всю жизнь человек помнил, а с чужаками и кастеты, и ножи пришлось в руки брать, и товарищам напоминали, чтоб о том не запамятовали.

Роман рассказывал о побоищах на улицах города. По его словам сложно было понять, к чему вела борьба с чужаками, но Селиванову подумалось, что, скорее всего, не случись революции, все бы потихоньку успокоились и постепенно притерлись друг к другу. Город мог перековать чужаков под себя, но вышло иначе. В целом, Февральскую революцию приняли в Ижевском положительно. Тем более что ожидались перемены к лучшему.

Война продолжалась, ожидалось увеличение военных заказов, а вместе с этим и рост заработков. Ижевцы создали Совет рабочих депутатов, получивший всю политическую власть в Заводе. Впрочем, что касалось дела и конкретного управления мастерскими и фабриками, то здесь распоряжались инженеры и техники, умелые мастера и «царские кафтанники».

Совет в Ижевске прижился быстро и прочно. Депутатов туда выбирали не по политическим соображениям, а исходя из значимости каждого человека для города и заслуги перед Заводом. Поэтому решения принимали представители потомственных кланов, старые и опытные оружейники, литейщики, люди практической сметки, возвращающиеся фронтовики, рабочие, ценность которых определялась в мастерских и у станков, а не в говорильнях на митингах.

После возникновения Временного правительства из других городов в Ижевский стали наезжать разные политиканы. Лезли эсеры и социал-демократы, возникли как грязная пена на волне всеобщего разброда и шатания анархисты, попадались и говоруны умеренного толка, обещавшие установить в России форму правления, выбранную народом. Тем более что о том говорил последний Царь при своем отречении. Всех этих болтунов заводчане всерьез не воспринимали и продолжали заниматься своими делами, поскольку работы полно. Точно так в Ижевске отнеслись и к каким-то большевикам, появившимся осенью семнадцатого и объявившим о перемене власти. Ижевцы высказались только «за», ведь им сказали, что бразды правления государством теперь принадлежат пролетариату.

— Хорошо, пусть так, — сказали в Ижевском. Людям, в общем, оказалось все равно, главное, чтобы Завод работал и поступали заказы, а то жене и детишкам пора обновы справлять, да на столе нужна миска щей, и пожирней. Тем более что ижевцы и сами пролетариат.

Отлаженный десятилетиями заводской механизм большевики поначалу не тронули. Не вмешиваясь в дела заводчан, создали свой Ревсовет, несколько комиссий и партийных ячеек. Поскольку перебоев с поставками провизии, как в столицах, ижевцы не испытывали, зима прошла для них как обычно в трудах, заботах. Были и праздники, и обычные горести. Все как всегда — винтовки выделывались, стволы растачивались, жалование выплачивалось. На базаре тоже изменений не произошло — приезжали крестьяне, привозили продукты на продажу. В мясных рядах дымилась свежатина. В хлебных — вовсю мерили, вешали, ссыпали муку и зерно. Народ рядился, торговался, ругался, продавал и покупал.